Утомлённый суетой, я
решил, расслабится и, прогуливаясь на окраине нашего села, вышел в
чистое поле, сбивая ногами, перезревшие кукиши грибов - дождевиков,
срывая огненные цветки маков, растирая меж пальцев одуряюще - пахучую
мяту, и - опьяняясь, опьяняясь, Весной Священною, прошедшей своими
чудными стопами по полю и обронившей раскрашенную цветами шаль.
Было то волшебное время суток, когда жара начинала спадать, и прохлада
нежно облизывала своим влажным языком твою кожу. Чистейшее, как
кристалл, небо было прозрачно голубым, точно одно из окон в Соломоновом
храме; и чудилось - там, за небесной голубизной - дивный храм, и кто-то
молится за всех нас. В стороне от меня взъерошилась лесополоса. Даже за
несколько десятков шагов доносился волнующий аромат соцветий бузины,
похожих на тончайшее полупрозрачное кружево нижнего женского белья;
похотливый ветер нетерпеливо теребил их, тщетно пытаясь скинуть: и
казалось, слышен был упоительный стон природы, расцветшей ненадолго,
чтобы снова, брызнув осенней желчью, уснуть, покрывшись вретищем
малоснежной гнилой зимы. Пропела иволга, нежно чарующе, как
опьяневшая от любовных ласок женщина, - и сердце мое неприятно, сжатое
тоской и одиночеством, особенно нестерпимыми весною. Остановившись, я
нервно стал рыскать по карманам, достал сигареты и закурил; курил, жадно
затягиваясь, пытаясь как-то унять сердцебиение и дрожь в руках.
Странно, сигаретный дым был какой-то непривычно густой и стлался под
ногами белым ковром. Я не заметил, как через несколько минут оказался
окутанным в кокон то ли дыма, то ли тумана: протянул, как слепой, руку и
на что-то наткнулся: ощупал, оказалось ветка дерева. Непонятно, ведь вокруг меня, на протяжении десятка метров было поле.
Внезапно что-то мерзкое, влажное и холодное коснулось моих пальцев и
поползло по руке. Я замер, не в силах вобрать в себя воздух. Существо
обвило мою шею кольцами, и я увидел - прямо перед лицом - голову змеи, с
блестящими изумрудными глазками. Змея стрельнула тонким язычком и стала
возвращаться на ветку, снимая кольца с моей шеи. Оказавшись свободным, я
сбросил с себя оцепенение и огляделся. Туман рассеялся. Под ногами
обнажилась трава. Удивительно! вокруг меня не было не единого деревца,
чистое поле, если не считать лесополосы в стороне. Пожав плечами, я
тронулся с места и шел несколько минут, пока не оказался у большого
серого камня. На нём было написано краской, почему-то красной; " Налево
пойдешь - станешь богатым, направо - узнаешь тайну любви". Недолго
раздумывая, я, конечно же, пошел направо, ибо в глубине души своей
считаю себя поэтом, и богатства мира сего мне скучны. Закат стал кроваво
- красным, словно кто-то бессильно уронил на горизонт руку с
перерезанными венами. Трава становилась все реже и реже, и вскоре поле
перешло в сплошную пустыню. Конечно же! - ведь любовь зарождается в
пустыне одиночества, и жажда - необходимое условие её расцвета. Я шёл,
возбуждённо раздувая ноздри, в предчувствии встречи с блаженством и
тайной; но усталость брала своё: шёл, опустив голову, упрямо к своей
вожделенной цели. Постепенно под ногами стала попадаться трава, и
даже кустики. Что это: моя нога чуть не раздавила желто - розовую
орхидею. Я поднял голову и замер пораженный, ибо стоял перед сказочным
садом: невиданные цветы самых различных оттенков и размеров,
благоухающие кусты жасмина, сирени и деревья с райскими плодами, холмы,
покрытые фиолетовыми и розовыми соцветиями, - казалось, что я ступил за
границы эмприссионистической картины, и у меня зарябило в глазах от
обилия красок. Слева от меня блестел прозрачный водоём. Из-за
куста чайной розы выполз огромный аллигатор, открыл пасть, покрасовался
зубами и вошел в воду, проглотив отражавшуюся луну: с шумом нырнул, так
что закачался крупный бело-розовый лотос. Справа от меня возвышалось
несколько раскидистых деревьев. Внимание моё привлекла яблоня с большими
красно-желтыми плодами. Сердце в груди ёкнуло, когда из-за широкого
ствола вышла восхитительная фея, высокая, статная, в полупрозрачной
накидке. Она, игриво улыбаясь, изогнула гибкий стан и оперлась о ствол.
По ветке сползал фиолетовый змий. Он пополз по плечу феи, - она не
шелохнулась, - поднялся выше и ткнул мордой созревшее яблоко: оно
качнулось и сорвалось. Фея ловко поймала его и, обнажив ровный ряд зубов
в лучезарной улыбке, швырнула райский плод в мою сторону. Схватив плод,
я, задрожав всем телом, надкусил его: нектар наполнил мой рот, я
надкусил ещё и ещё, но тут же уронил яблоко, ибо увидел приближающуюся
фею, которая медленно шла, покачивая волнующе подвижными бёдрами.
Заходящее солнце осветило её тело, сделав накидку почти полностью
прозрачной, и меня заколотило в сладостной истоме, так прекрасны были
женственные формы. Через несколько мгновений она приблизилась ко
мне, и мы замерли, почти не дыша, в восторге пожирая друг друга глазами.
Наконец я не выдержал и протянул невесомые ватные руки: скользнул
ладонями по шее, нырнул под накидку, которая тут же спала, как пелена,
открыв божественное тело. Я сдавил девственные бёдра и привлёк женщину к
себе: долго любовался её колдовскими - зелёными глазами, сияющими как
изумруды. В упоении наши уста соединились, и я втянул её мягкие влажные
губы в себя, смакуя их как сладчайшую ягоду: вкусная помада проникла
внутрь и растеклась нектаром. Её язык, подвижный, тёплый, расчленил мои
уста и вошел вглубь как жало. Все наше естество слилось в волнующей
пульсацией, души перетекали, смешивались, словно в сообщающихся сосудах.
Сладкая судорога волною прошла по моему телу, в глазах потемнело, я
отпрянул от дивного кубка её пьянящих уст, пытаясь отдышаться. Не
выдержав, я тут же хотел снова впиться в её уста, но фея внезапно
вскинула правую руку, и отраженный луч на мгновенье ослепил меня. Фея
ахнула, резко опустила руку, и я почувствовал, как под сердце моё вошло
острое лезвие ножа. Я вскрикнул, по инерции прижал свои губы к её
ядовитым устам и стал медленно, со стоном, напоминавшем любовный,
оседать. Губы мои скользнули по шее, по упругой груди (розовый сосок на
секунду попал мне в рот) и - ниже, ниже, к выпуклому животу, пока губы
не вдавились во влажную чарующею пустоту. Я почти задохнулся от тяжелого
благоухания и, качнувшись, упал навзничь. Фея откинула нож и
опустилась на колени, раскинув их так, что лепестки дивного цветка
разошлись, открыв родонитовую мякоть, покрытую росой страсти. Теряя
силы, я приподнял голову и воскликнул, хрипя и задыхаясь: - Как же так?! Где же любовь, где блаженство, счастье?! Прекрасная ведьма (теперь - то я знал, что это за птица) ядовито усмехнулась и сухо ответила: - Любовь ничего общего не имеет со счастьем и блаженством. Она имеет общее лишь со смертью и безумием.
Я увидел на её неправдоподобно длинных роскошных ногах, выше колен,
тёмные фиалковые следы чьих-то жадных поцелуев, - и с отчаянием
бессильно опустил голову в раскалённое море ревности. Ведьма наклонилась
над моим лицом и заслонила часть неба, приподняв округлый зад, похожий
на купол совершенного храма и за её спиной выросли хрустальные крылья
перистых облаков, , - и, сверкнув зелёными глазами, жадно, со стоном
впилась в мои бескровно остывающие губы. В последний миг я услышал
восхитительную музыку: звучало "Адажио" Альбиноне. Я судорожно
изогнулся, пытаясь обнять драгоценные мраморные плечи, но лишь бессильно
уронил руки, утопая в болоте колдовских зелёных глаз Смерть была легка, желанна - как оргазм.
|